Эпохальное десятилетие "Карпат" началось в 1968 году, когда на их тренерский мостик взошел Эрнест Юст, сменивший там Евгения Лемешко. Этот же сезон знаменовался первым крупным успехом команды - победой в подгруппе при отменной разнице мячей (+46), за которую львовяне удостоились приза киевского журнала "Старт".

Юста не отнесешь к лику светил первой величины. Но ему перепадало счастье дважды становиться лауреатом Кубка Союза - как полузащитнику "Динамо" (Киев) в 1954-м, и как предводителю "карпатских стрелков" - единственного коллектива в его биографии тренера. В нем до своего назначения к штурвалу "старшего" он, буквально со дня основания клуба, работал ассистентом. Происходивший от одной из наиболее плодовитых ветвей древа футбола Украины, воспитанник ужгородского "Спартака" Юст как нельзя лучше способствовал созреванию у "Карпат" игры полностью отвечавшей традициям региона - игры жесткой, маневренной, остроатакующей и весьма техничной. У себя на столе Эрнест Эрвинович всегда держал пачку будапештских журналов Labdarugas, тщательно штудируя их, следя за всеми веяниями моды "короля спорта". Говорят, в общении с игроками Юст был ненавязчив, относился к ним как отец, имея обыкновение верить в каждого из них до геркулесовых столпов, в чем видится параллель, например, с английским "коучем" Бобби Робсоном.

Образ Юста тесно переплелся с образом другого "венгерского набоба" - Карла Миклоша. Последний стоял вне тренировочного процесса - он был прекрасным снабженцем, располагавшим колоссальными связями, и занимал пост начальника команды. По сложившейся практике, эта должность обычно - в руках "серых кардиналов" без каких-либо весомых заслуг перед футболом. Миклош, однако, слыл человеком большого сердца, и притом, ему было чем гордиться как мастеру ведущей во Львове в предвоенные годы "Украины". В "Карпатах" он прослужил до 1972-го. В пору его и Юста двоевластия команда представляла собой крепко спаянную, по тогдашним понятиям хорошо обеспеченную материально компанию единомышленников. Поскольку старший тренер склонности к экспериментам не питал, а подбор исполнителей его полностью устраивал, то несколько лет кряду оптимальный состав, насчитывавший не более 13-14 боевых единиц, и сама тактика львовян почти не претерпевали изменений. Стилевые особенности во многом обуславливались пришедшим в 1968 году в центр нападения Яношем Габовдой, закарпатским земляком Юста. Этот рослый, сильный брюнет, подкрашивая игру темпераментом мадьяра, действовал в штрафной площади соперника с лоском британца - замыкая прострелы, борясь за верховые мячи, сбрасывая их "на блюдечке" партнерам. На подаче угловых, когда закрученный мяч летел, будто из катапульты и как по желобу, Габовда, протаранивая своей грудью Атланта оборонительный заслон, сообщая "снаряду" еще большее ускорение, просто "разрывал" завершающими ударами сетку под аккомпанемент вулканического рева трибун.

Однажды в 70-м ему удался поистине феноменальный гол - с 26-28 метров головой точно под крестовину ворот краснодарской "Кубани". По количеству снайперских вистов Габовду превзошел в "Карпатах" лишь Владимир Данилюк, фактурой, внешностью и манерой, подкараулив кикс, забивать с "пятачка", напоминавший Герда Мюллера. Но скорострельность была заметно выше у Габовды, который "нащелкал" 68 мячей во львовской команде за четыре чемпионата, тогда как его сотоварищ кропал свои 89 "карпатских" голов аж в течение тринадцати первенств. Правда, венгерский "гонвед" в отличие от Данилюка основную часть таких попаданий произвел на пути к высшей лиге. Вообще к подвигам в чужих окопах тянулись, разумеется, помимо вратарей, все из отряда Юста. Ну а Федор Чорба (его фамилия - Csorba - в переводе с языка мадьяр означает "щербатый" или "ущерб", что дает любителям каламбура простор для фантазии) - ставший зятем главного тренера - с позиции крайнего защитника, сподобился шестнадцать раз нанести в чемпионатах голевой урон врагу. Мгновенно преодолевая середину поля зигзагами передач в одно касание, ватага обрушивалась на соперника. При выполнении штрафных Лев Броварский на пару с Лихачевым демонстрировали хитроумную заготовку - один обхватывал мяч ногами и подпрыгивал вместе с ним, а другой свистяще бил над заградительным барьером с полулета. Фирменным же вензелем являлись реактивные забеги по флангам - Лихачева слева и Грещака справа, с последующим пасом в центр на Габовду.

Этот стереотипный прием, если все трое были в порядке, отмыкал "каттеначио" любой конструкции. Богдан Грещак, "проглатывавший" 30-метровую дистанцию за 3,7 секунды, успешно конкурируя в олимпийской сборной Союза на своем "перегоне" с "электричкой" из Еревана, славным Левоном Иштояном, "выгружал" голы западным немцам в Нюрнберге и на "Раздане" французам. Наверняка его участие сделало бы победу в финале Кубка СССР еще более убедительной. Увы, на тот матч Грещак выйти не смог из-за рецидива полученной им еще в составе ЦСКА травмы, которая называется "надрыв пахового кольца" и плохо поддается лечению. Однако покинул он футбол в 29 лет совсем по другой причине. Был он капитаном команды, и однажды, когда та "пасла задних" в таблице, его вызвали на приватную беседу ко второму секретарю обкома Анатолию Падолке.

Вспыльчивый Грещак, отметя все нормы дипломатии, в ее процессе ляпнул: "Да гоните вы этих жидов!" Чтобы понять, в чей огород камень, особой сообразительности не требовалось. "Карпаты" водил на битвы тогда Валентин Бубукин, триумфатор Кубка Европы-60, известный своей человеческой порядочностью и демократизмом. Но его, как ранее Анатолия Полосина, истеблишмент Львова воспринял в штыки, а тут еще - сплошные срывы команды, раздраженность коими естественно для местного менталитета нашла в качестве громоотвода "пятую графу" нового старшего тренера. Но Грещак, допустивший столь откровенное, противоречащее советской морали высказывание перед партаппаратчиком, явно недооценил коварства Падолки. Ренегата замариновали на скамье запасных и, осознав ситуацию, он счел за благо подать "по собственному желанию". В том же 29-летнем возрасте и 1973 году повесил бутсы на гвоздь Габор Вайда, ушедший затем работать в пищевую промышленность. Стажировку среди грандов отечественного футбола "Карпатам" тогда удалось продлить лишь в силу нашумевшего нововведения с посленичейными пенальти, которые стали для львовян панацеей. Эдуарду Козинкевичу, испытанному в донецком "Шахтере" и в шести поединках за национальную сборную, молодому, дерзкому, предназначался "белый конь" вожака нападения. Форвард, однако, перебирая с индивидуальной игрой, все не мог подстроиться к темпу львовских атак. Ведь любой талант обретает истинную ценность только в своей определенной нише, кою он высвечивает с особой, недосягаемой для других тождественных величин яркостью.

Вот и те "Карпаты" были командой одного тренера. Его и Миклоша имена оставались на знамени коллектива при всех альтернативных сменщиках. Весть же об уходе оттуда Эрнеста Юста в феврале 1972-го прозвучала как гром среди ясного неба. В связи с этим событием руководство объединения "Электрон" созвало команду на собрание, где, впрочем, один лишь Геннадий Лихачев решительно высказался в защиту специалиста, которому львовский футбол обязан всеми в новой истории масштабными успехами. Существует мнение, что футбольный ренессанс в Западной Украине, если рассматривать опыт в советскую эпоху через призму стародавних достижений, в целом так и не наступил. Но уж слишком разнились между собой та и эта среда обитания. "Карпаты" в год своего дебюта на уровне союзной "вышки" осилили 10-е итоговое место, опередив прошлогоднего чемпиона ЦСКА, набрав количество очков равное с московским "Торпедо", завершившем гонку на седьмой строке. Некоторые из партийных бонз тем не менее взялись метать стрелы ядовитой критики в тренера, больно ранив его самолюбие, что послужило тогда причиной добровольной отставки Юста. В пылу непомерных амбиций они расценили данный результат почти как провал. Будто бы противники, с кем на зеленых полях отважно дрались галичане, не располагали, как минимум, таким же игровым ресурсом, а сам Львов не значился небольшим городом на периферии гигантской державы. Будто бы не витали над ристалищами "Карпат" призывы отдельных лиц генералитета федерации в Москве, требовавшие от судей давить "этих бандеровцев", хотя за львовян выступал неизменно весь интернационал, включая литовца Жукаускаса и грузина Бачиашвили. Кстати, на родине последнего - в Тбилиси, публика особенно симпатизировала гостям из Львова, пусть "западенцi" там нередко терпели форменный разгром.