Юст вернулся к лоциям большого футбола в сентябре 1974-го, а до того в течение двух с половиной лет вкушал скудный хлеб наставника в спортивной школе. Команде нужен был мессия, и с вверенной ему этой ролью специалист блестяще справился, охранив "Карпаты" от падения в "каньон" аутсайдера, куда все три предыдущих сезона те упорно сползали. Черту под текущим чемпионатом вмиг посвежевшие игрой львовяне подвели на 11-й строке таблицы. А год спустя амплитуда их достижений опять резко взлетела, и эта пора быстротечного успеха стала для "хищников" Юста последним "звездным часом".

В 1975-м, осененном победами киевского "Динамо", которое во всей красе демонстрируя новомодный тотальный футбол, оккупировало в европейском рейтинге пункт наравне с корифеями, наиболее близко среди советских коллективов к предъявленному киевлянами образцу игры, по мнению иных авторитетных знатоков, находились именно "Карпаты". К слову, для них "дерби" с республиканским сюзереном, в основном, складывались удачно, хотя, понятно, там было несколько полюбовных результатов. Средний возраст у "Карпат" приблизился тогда к отметке 27-28 лет, и во всеоружии накопленного опыта они действовали тактически намного более гибко, нежели во времена первого пришествия Юста в команду, чей старый костяк сохранился. Поздний Лихачев полностью переквалифицировался в диспетчера, нападение же в сезоне-75 опиралось на плечи Данилюка и Романа Хижака, почтивших присутствием клан снайперов лиги. Хижак вообще стал открытием - талантливый, однако весьма капризный, нестабильный футболист, кого не раз отчисляли - обладатель X-образных ног и уникального дриблинга, которым он "раздевал" на одном квадратном метре, в частности, знаменитого защитника из Тбилиси Реваза Дзодзуашвили. Усердие воздалось львовянам впервые достигнутым ими за период выступления в элите положительным сальдо голов и регистрацией в круге шести сильнейших клубов страны.

На следующий год, как известно, по воле реформаторов состоялось два чемпионата Союза - весенний и осенний. И в обоих "Карпаты" были готовы разбогатеть на комплект медалей, но по разнице мячей уступали "бронзовому" тбилисскому "Динамо". Финиш второго этапа вовсе обернулся страшным разочарованием, погрузившим город в траур. Перед финальным туром, на стадионе в Петровском парке столицы, поляна которого уже напоминала каток, львовский отряд, благодаря пенальти в исполнении Чорбы, пожал ничью с ЦСКА. Досрочным победителем "осени"-76 стали автозаводцы Москвы, "Карпаты" же вскочили на второе место. Через четыре дня - 10 ноября, они принимали на "Дружбе" ленинградский "Зенит". Нелетная погода задержала их во Внуково, и руководство решило всем возвращаться домой поездом. Прикатив туда аккурат накануне игры, команда окунулась в атмосферу заблаговременных патетичных реляций. Была даже отчеканена серия значков с надписью "Карпати - срiбнi призери". Ох, "не кажи гоп…" - гласит украинская поговорка. Тем более, что "Зенит" являлся всегда трудным экзаменатором галичан.

Корреспондент "Советского спорта" Ю.Кордияк изобразил ключевой эпизод одного из тех матчей довольно красочно: "На 26-й минуте Кох пробил сильно и хитро с углового. Мяч, описав замысловатую параболу, уже удалялся от ворот. Вайда сместился от дальней штанги вперед. Вдруг, словно управляемый по радио, мяч круто изменил направление и влетел в дальний верхний угол" (упомянем, что голкипер львовян играл с не вылеченным сотрясением мозга и, вероятно, его не столько околпачил каверзный маршрут футбольного "спутника", сколько ему помешало недомогание - А.Т.). Впрочем, на рандеву в тот окутанный мглой ноябрьского тумана вечер "зеленые" вышли в полной уверенности, что пакт заключен с гостями, и осталось преспокойно положить в карман желанные очки вместе с визой в Кубок УЕФА. При определенном раскладе хозяев удовлетворила бы ничья. Но "Зенит" нежданно-негаданно принялся рвать и метать. Все бы ничего, не выдай оборона фортель: мяч уходил на "свободный", когда Иван Герег - с вечно перепуганными глазами - отбросил его в центр штрафной прямо на ногу Мельникова, и ленинградец "расстрелял" Ракитского. Пока потенциальные медалисты переживали транс, в сетку к ним также залетела "бабочка" от Маркина… Выяснилось, что бакшиш сопернику где-то припоздал. Григорий Шульгин - правая рука директора объединения "Электрон", говорят, спешно взял под контроль отдачу тех денег в антракте, однако ряд футболистов "Зенита", кому за этот успех светило заработать "мастера спорта", неожиданно воспротивился подкупу (может быть, просто мало предлагали?…). Во втором тайме Чорба не забил Олейнику свой дежурный "пеналь", а за пять минут до окончания матча Редкоус третьим "сухим" голом довершил крушение надежд.

Так была по существу дописана сага о "Карпатах", равных коим не создали на Львовщине по сей день. Наступило отчуждение с ветвью политической власти города и области, индифферентность которой в известной мере обусловила то фиаско с "Зенитом" - словно при Брусиловском прорыве, когда в решающий миг сражения по вине тылового начальства вдруг обнаружилась острая нехватка снарядов. И в 1977-м опустившиеся на предпоследнее место "Карпаты" разлучились с высшей лигой. Правда, в тот же год, львовские новобранцы сборной юниоров Андрей Баль и Григорий Батич снискали мировое "золото" в Тунисе, что виделось несомненным знаком приближения новой светлой полосы в жизни их родного клуба. Еще через год, уставший от передряг Юст, чей давний личный антагонизм с директором "Электрона" Петровским все углублялся, уже навсегда подал в отставку, передав бразды правления командой Иштвану Секечу, при ком он хотел было задержаться вторым тренером, но вскоре передумал. Коллектив тем не менее быстро совладал с недугом смены поколений, вновь собрав под свои хоругви исполнителей одного игрового течения. Тогда на футбольном небосводе вовсю разгорелась звезда Степана Юрчишина - дивного форварда с литой статью, напоминавшего ею Геракла. Его удары были как у Зевса-громовержца, при этом он умел на манер киевлянина Серебрянникова подрезать, закручивать мячи над "стенкой". В 1979-м он установил нерушимый рекорд первой лиги СССР, забив 42 гола в таком же количестве матчей! Нападающего привлекли в сборную Союза, не дожидаясь его миграции в более сильный клуб, "Карпаты" финишировали флагманом колонны, имея отрыв от шедшей следом "Кубани" (Краснодар) в 8 очков, а к ногам Юрчишина пала россыпь лестных посулов, прежде всего - от Валерия Лобановского, грезившего тандемом львовского "орудия" с Блохиным.

Понятно, что "западенцi" проявили кровную заинтересованность удержать его у себя. Сделка форварда с великодержавным ЦСКА была дезавуирована спекуляцией на родственных и национальных чувствах: в одном интервью футболист поведал о том, как его мать, которую специально привезли на встречу с ним в Москве, сказала: "Якщо ти тут лишишся, ти менi бiльше не син!". Но вот намеченный его переезд в Киев инициировал куда более серьезную тяжбу и, как знать: вероятно именно та - главный детонатор взрыва, обрушившего конструкцию команды 1980 года, почти на треть сформированной из участников различных сборных СССР. На кону стояла призовая 24-я "Волга". Предполагалось, что в свете возвращения "Карпат" в элиту, автомашина будет вручена в знак признания заслуг патриарху Льву Броварскому, чье реестровое число игр (412) и поныне возвышается Монбланом над показателями одноклубников. Однако на тот день с учетом сложившихся обстоятельств 32-летний Броварский, вполне очевидно, рассматривался руководством уже не иначе, как мавр, сделавший свое дело, кому предписано скорее уйти на покой. И эта злополучная "Волга" стала аргументом на чаше весов при торге из-за молодого Юрчишина - автомобиль достался ему в качестве платы за отказ покидать львовское гнездовье. Само собой, данная "компенсация" выглядела ничтожной по сравнению с теми возможностями, что распахнулись бы перед игроком, сумей он устоять перед прессингом - в первую очередь со стороны Секеча, которого Юрчишин почитал как непререкаемого авторитета. По свершенному впоследствии признанию, ему самому застил глаза некий ложный патриотизм, а посему легко довелось пренебречь тем единственным билетом на "поезд счастья".

Но в итоге уже в 23 года карьера Юрчишина приняла нисходящую линию. Перестав много забивать из-за отсутствия должного стимула в "Карпатах", плюс - нелепой травмы, он потерял свое лицо, а сама команда вскоре оказалась отброшенной обратно в тень и провинциальную безвестность, осужденную на сплошные поражения. Случилось так, что остальные "сборники" львовян - Суслопаров, Родин, Саулевич, Баль, Думанский и Батич, на вполне законном чувстве ревностной обиды таким показом феноменальности ровесника-бомбардира образовали оппозицию старшему тренеру. А когда были провалены первые матчи открывшегося чемпионата, в плохом смысле самолюбивый Секеч принялся гасить огонь бензином и в поисках крайнего "перевел стрелку" на Броварского, обвинив его в мстительном подстрекательстве и саботаже. Сам тренерский штаб "Карпат" разделился на два враждующих лагеря. В кулуарах витал слух о грядущей замене Секеча полководцем блистательной "Кубани"-79 Виктором Корольковым, но караван продолжал двигаться с прежним вожаком, все больше утрачивая собранность. Попал под репрессию защитник Олег Родин, перед кем во Львове специально закрыли шлагбаум к московской Олимпиаде. Увенчала всю эту вакханалию вдрызг неудачная игра со старым неприятелем - ростовским СКА, где украинцам, дабы удержаться за кромку высшей лиги, хватило бы ничьей. Закулисные переговоры с армейцами на тему сдачи, однако, не принесли результата, и львовский коллектив был уже навсегда вычеркнут из списка гвардии советского футбола.

Здесь мы подобрались к наиболее печальной и смутной странице хроники карпатской команды. Имеет хождение несколько версий причин ее "аутодафе" на девятнадцатом году. Самая простая из них лежит на поверхности: после сезона-1981, когда "Карпаты" среди 24-х парламентариев лиги первой не поднялись выше одиннадцатой ступени, разгневанные функционеры, воспринявшие это как доказательство неспособности своих вольнонаемных игроков достичь прежнего уровня, что называется - рубанули сплеча. Согласно официального коммюнике, слияние местных армейской и профсоюзной команд было произведено в интересах усиления последней. У искушенного же наблюдателя сомнений не возникло: сочетание на вывеске прилагательного "Карпаты" и существительного СКА - обычная политическая мимикрия; по сути оно означало полный переход авангарда львовского футбола под юрисдикцию военного ведомства. С позиции утилитарно-экономической этот шаг представлялся вполне обоснованным: "Электрону" стало тяжело в одиночку поддерживать такую сложную структуру как ведущий в регионе футбольный клуб, а отношения хозрасчета у нас в спорте тогда еще не сложились… Лев Филатов писал: "Практическая сила команды в футболе не равнозначна той подъемной силе, которая позволяет ей взмывать на большую высоту". "Карпаты", в лучших аналогах эквивалентные по составу, организации игры, например, двукратному серебряному призеру в 70-х "Шахтеру" из Донецка (так и напрашивается стилевая параллель Габовда - Старухин), не могли притязать на столь же масштабную роль во всесоюзных турнирах. Главный их обкомовский покровитель Василий Дурдинец обеспечивал дополнительно "инъекции" от колхозов-миллионеров, однако на фоне тех благ, коими пользовались коллеги по мячу из Восточной Украины с ее гигантскими заводами и шахтами, эти общие вливания явно были недостаточны. Основная часть материального стимулирования игроков команд мастеров, как известно, в те годы формировалась из т.н. "конвертов" - доплат.

В том же Донецке они достигали 500-600 и более рублей, тогда как, допустим, у Богдана Грещака по его откровению данная сумма не превышала 80 "карбованцiв" (за победу на Кубке СССР львовские футболисты получили по тысяче - А.Т.). Вообще, категория "удельного веса" команды определяется многими факторами, кои исключать друг друга не должны - тем более в условиях системы, где почти все закольцовано на культе первого секретаря или губернатора. Виктор Добрик, чье пребывание у кормила власти на Львовщине совпало с тем "карпатским крещендо", как утверждают его современники, не слишком заботился проблемами спорта, не придавал им важнейшего политико-социального значения, появляясь лишь на особо разрекламированных матчах.

Многое сделав для города и области в целом, будучи земляком и непосредственным ставленником Брежнева, он безусловно мог предотвратить ту инквизицию самого молодого в СССР коллектива мастеров по футболу, но предпочел смотреть на нее сквозь пальцы и даже, согласно информированным источникам, в частной беседе с командующим Прикарпатским ВО генералом Беликовым открыто поддержал названную идею. Впрочем, есть звучащая вполне правдоподобно версия, что искомый реагент возник не во Львове или на республиканском верху, а в кругах, близких к Олимпам КГБ и партийной вертикали. Непосредственно он связывался с нараставшими на западе Украины центробежными тенденциями и с тем, что многолюдье домашних поединков львовян по сведениям использовалось как нива агитационной работы сепаратистов. Опричники же в погонах беспощадно перегнули палку в духе неписаного правила - "когда в Москве ногти стригут, в Киеве руки рубят", тем самым только убыстрив раскручивание той грозившей бедой спирали, ибо общественность восприняла фактическую ликвидацию своей народной команды как прямой акт национального удушения. Василий Щербей, Виктор Копыл, Юрий Дубровный, Игорь Мосора и Григорий Батич, отказавшись выступать за "гибрид", немедленно перебрались в кишиневский "Нистру". Вскоре стало ясно: общей цели у нового образования при его бесконечной текучке кадров нет и не может быть, а деятельность детско-юношеских футбольных школ города с их неисчерпаемым ресурсом самородных талантов отныне обращена в никуда…

Львовская "трембита" умолкла. Время "Карпат" завершилось.